«Осеннее кино»

Рецензия на спектакль «Встречи и расставания» по мотивам произведений Александра Володина в постановке Владимира Кулагина.

Этот спектакль встречает зрителя еще в фойе. Негромкий стрекот старой кинокамеры звучит в фойе театра, шум дождя – в зале до начала спектакля. Эти два шума – определяющие звуки спектакля. Они будут возникать в этом спектакле несколько раз, определять его. Кино – визуальный стиль и устройство зрительного зала, осень – настроение спектакля.

Привычную вытянутую дугу зрительских кресел Камерного театра (очень подходящую для «широких», вытянутых в ширину сцены мизансцен) сменяет каре. С трех сторон сцену окружают зрительские ряды. С четвертой стороны – музыканты. Куда бы актер не повернулся – он все время на виду. Как на съемочной площадке – много камер, каждая из которых снимает актера. Только здесь вместо камер – глаза зрителей. Да и сама сцена выглядит съемочной площадкой – такое же близкое соседство двух реальностей. Двух миров. Реальности зрительской (зрительного зала) и реальности театра. Да и софиты на этом спектакле из-за своей близости (спущены чуть ниже, чем на остальных спектаклях Камерного) смотрятся именно как киношные осветительные приборы.

Это пространство условно. Здесь детали обстановки обозначают место действия. Один стул – квартира Зои («Пять вечеров»), кресло-качалка – комната в настиной квартире («Происшествие, которое никто не заметил»), а в другом сюжете это кресло уже в гостиничном номере («Все наши комплексы»). А в шаге от этих комнат – осенняя улица, (на которой встречаются Настя и Шурик) и, вырезанные из нотных листов, опавшие кленовые листья. Листья на какое-то время окажутся письмами (которые писала Ильину на фронт Тамара) а потом снова будут осенними листьями. Желтые листья не только на сцене, но и в зале, словно бы опали на застланные полиэтиленом ряды зрительских кресел.

Всего трое актеров – Замира Колхиева, Константин Силаков и Зинаида Сопотова. Порядок перечисления ничего не значит. В этом спектакле царит актерское равноправие. Здесь не станут «перетягивать одеяло» на себя, потому что актеры этого театра знают – тот, кто занят делом (актерской игрой) не останется без зрительского внимания. Зрительский глаз не цепляется за костюмы актеров. Все черное. Брюки, свитер, водолазка – на мужчине, простые, недлинные, чуть ниже колен, платья – на женщинах. Маленький штрих – несуразно большие очки, шарф, газета в руках – образ готов. Все это делается очень мягко и неторопливо. Актеры не перевоплощаются полностью в своих персонажей, создают скорее аккуратный воздушный образ. В этом спектакле внимание зрителя максимально сосредотачивается на том, что происходит с героями. Потому-то неяркие (не привлекающие особенного внимания) декорации и костюмы. Что, конечно, непривычно, для постоянных зрителей Камерного. Но постепенно и зрители вовлекаются в неспешный темпоритм спектакля.

Подробно, неспешно и несуетливо актеры проживают жизни своих персонажей. И каждый раз процесс проживания актеры проживают заново. Основная компонента этого спектакля – актерская импровизация. Не безудержная, вызывающая смех и аплодисменты в зрительном зале, но именно подробное существование на сцене и принятие решений. На одном спектакле у Мити («С любимыми не расставайтесь!») может «родиться» крик, а на другом его не будет. И в том, и в другом случае зрителю не врут. Но сегодня внутреннее содержание актера такое, а завтра – иное. И зрительный зал, соответственно, тоже. На одном может установиться удивительная и дорогая внимательная тишина (словно в зале сидят давно знакомые друг другу люди), а на другом зрители могут до конца хихикать в зале. Так же и длительность спектакля. Сегодня он может идти час пятнадцать, а в следующий раз – почти час сорок. Спектаклю, пожалуй, не хватает сыгранности. Его бы почаще немного играть, чтобы он обрел твердую основу. Тем более, что спектаклей такого рода, да еще и по Володину, в городе больше нет, и попасть на него хотят многие.

Встречи и расставания – лейтмотив спектакля. Расставание Зои и Ильина сменяется встречей Ильина и Тамары, расставанию Кати и Мити предшествует встреча Насти и Шурика. Сюжеты плавно перетекают один в другой. В переходах – чтение небольших новелл («Хобби»), стихов или музыка. Аккуратные и негромкие музыкальные темы и песни, создаваемые фортепиано и вокалом Ивана Скуратова, виолончелью Светланы Бухреевой и скрипкой Елизаветы Хадкевич атмосферны, создают «осеннее» настроение. Конечно, музыка могла бы быть более драматичной, содержательной, но, учитывая кино-специфику этого спектакля, его воздух, нельзя не заметить, что в данном случае этот вариант музыкальной партитуры – самый удачный. Здесь снижение драматизма идет только на пользу спектаклю. «Встречи и расставания» не тяготеют к резким эмоциональным выплескам, перепадам настроения. Течение спектакля ровное, бессобытийное. Но это не делает его скучным и неинтересным.

В этом спектакле важен не сюжет фабульный, событийный. Важен мотив этих сюжетов, сцен – встречи и расставания мужчины и женщины. Женщина в этом спектакле – существо несчастное и слабое – страдает от одиночества. А мужчина – свободен. Не мужчина добивается женщины, а наоборот. Именно о женщинах-героинях Володина этот спектакль. Неслучайно, начало и финал спектакля зарифмованы – и там, и там звучит «Заклинание» Володина. «Если ни одна женщина – /Ее печальный взгляд, /Ее веселый взгляд, /Ее случайный взгляд, /Не могут поднять меня /Над моей скудной жизнью – /Значит, я другой и не стою». Но зрители после спектакля волей неволей становятся внимательней. И пусть ненадолго – на пятнадцать минут, на полчаса, час – зрители «поднимаются» над своей «скудной» жизнью. Прививка внимательности и человечности – вот что получают зрители этого спектакля. И ведь странно, спектакль, по сути, движется за счет чувствований актеров, за счет внутреннего переживания, а не за счет действия как такового. И, тем не менее, интересен. Трогает зрителя, пробуждает в нем чувства. После одного из спектаклей заплаканная зрительница сказала режиссеру «Я не знаю, что мне сейчас делать – благодарить Вас или как…». И в ее словах была настоящая растерянность. Видно, что-то этот спектакль трогает важное в зрителе.

Деньгин Никита